Оказывается! Гоголь был проездом в Брест-Литовске 4-02-2020, 17:44 Ценные люди / Брест yesterday На одном из сайтов прочитал: «Есть в белорусском Бресте улица Гоголя. Казалось бы, какое отношение имеет русский и украинский писатель к белорусскому Бресту? Да никакого! Николай Васильевич никогда здесь не был, нигде про Брест не писал и не упоминал. И вряд ли предполагал, что в этом городе много лет спустя его именем назовут одну из центральных улиц». Зная страсть автора «Мертвых душ» к путешествиям, я решил проверить это безапелляционное утверждение. Поиск в интернете занял некоторое время — и привел к замечательному результату! Не буду волочить интригу по бездорожью и сообщу, что подтверждение пребывания писателя в Брест-Литовске нашлось в издании «Гоголь. Книга вторая. На вершине. 1835-1845», Москва, 2012. Оно выложено в интернете и доступно всем пользователям. Автор — Юрий Манн, отметивший в июне прошлого года 90-летие, литературовед, всю свою творческую жизнь занимается Гоголем, подготовил и выпустил полное академическое собрание его сочинений. Нынешний трехтомный труд продолжателя великой литературоведческой школы — своего рода итоговый, вобравший в себя всё ранее наработанное по Гоголю Манном. А теперь неторопливо погрузимся в весну 1840 года — во фрагмент из книги Манна (в тексте в квадратных скобках даются ссылки на том и страницу из академического собрания сочинений Гоголя, а также на другие источники). Подзаголовки в тексте расставлены нами для удобства прочтения. Предвестие дороги Гоголь устал от общения с москвичами, устал от семейных забот; он жалуется, что больше годится «для монастыря, чем для жизни светской» [XI, 278]. Плохое настроение вело к скованности, а потом к раскаянию, к упрекам самому себе: «Вы себе, верно, не можете представить, как меня мучит мысль, что я был так деревянен, так оболванен, так скучен в Москве... Если бы вы знали, как я горевал потом...» (из письма жене Погодина Елизавете Васильевне, октябрь 1840 г. [XI, 317]). Но в первых числах мая Гоголь ощутил «какое-то тайное расположение к труду», «что-то вроде вдохновения, давно не бывалого» — верное предвестие близкой дороги. Предстояло закончить кое-какие практические дела. Еще в начале года Жуковский снабдил его взаймы большой суммой (четыре тысячи рублей); теперь Гоголь обращается к Жуковскому с новой просьбой — выхлопотать место секретаря при открывающейся в Риме Русской академии художеств с жалованьем 20–25 тысяч рублей в год (план этот не осуществился). Затем нужно было позаботиться о судьбе Лизы (сестра Гоголя. – Н.А.) — около 15 мая, согласно прежней договоренности, она переехала к Раевской. Поиски попутчика И наконец, Гоголь решил по финансовым соображениям обзавестись попутчиком, для чего напечатал такое объявление: «Некто не имеющий собственного экипажа ищет попутчика до Вены, имеющего собственный экипаж, на половинных издержках; на Девичьем поле в доме проф. Погодина; спросить Николая Васильевича Гоголя» («Прибавления» к № 28 «Московских ведомостей» от 6 апреля 1840 г.; повторено в № 29 от 10 апреля и № 31 от 17 апреля). Первоначально Гоголь позволил себе более свободный стиль объявления: мол, «оный некто», который «желает прокатиться до Вены», — «человек смирный и незаносчивый: не будет делать во всю дорогу никаких запросов своему попутчику и будет спать вплоть от Москвы до Вены» [IX, 489]. Но редакция сочла подобную фривольность неуместной... К 16 апреля никакой предполагаемый попутчик не объявился. И тогда решил выручить молодой знакомый и дальний родственник аксаковского семейства Панов (его сестра была замужем за братом Сергея Тимофеевича Николаем Тимофеевичем). Тот самый Панов, который с упоением слушал чтение Гоголем «Мертвых душ» в ночь перед Светлым воскресеньем. Дельный и благонадежный Василий Алексеевич Панов (1819–1849), сын богатого симбирского помещика, окончил филологический факультет Московского университета и близко сошелся со многими деятелями славянофильского движения. Внешне неказистый (Иван Аксаков в одном письме издевательски упоминал «мучителя-красавца Панова» [Аксаков, 1988, с. 101]), он также не блистал никакими талантами, хотя был не глуп: «...человек умный, распорядительный, нисколько не даровитый... но святой человек: окруженный самолюбцами, он отличался отсутствием самолюбия, скромностью необыкновенной, но где приходилось работать, работал... и дельный, и благонадежный» [Языков]. Именно такой человек и нужен был Гоголю, и неслучайно, что он стал его «попутчиком» не только до Вены... Впрочем, это решение было принято еще в Москве, о чем свидетельствует объявление в графе «Отъезжающие»: «В Германию, Швейцарию и Италию, кандидат Императорского Московского университета Василий Алексеевич Панов; спросить в университете» [МВед. 1840. 27 апреля. № 34]. Если намерение посетить Германию было связано с личными планами Панова по продолжению образования, то в Италию он прежде всего ехал для того, чтобы сопровождать Гоголя. В кругу приятелей 15 мая Гоголь последний раз обедал у Аксаковых в кругу «коротких приятелей» [ЛН. Т. 58. С. 588]. 16 мая Гоголь приезжал проститься к А.И. Тургеневу, но не застал его дома [Гиллельсон, 1963, с. 140]. На другой день Гоголь вместе с Лизой и членами аксаковского семейства был в театре; играла известная французская актриса из петербургского Михайловского театра Луиза Аллан в водевилях «Mathilde» и «Etre aime’ ou mourir». Гоголь хотел выехать сразу же по окончании спектакля. Прощание с Москвой Выехали на следующий день, 18 мая, после завтрака, часов в 12. Все были взволнованны. Лиза плакала. Разместились в трех экипажах: Гоголь сел к Панову в его собственный тарантас, Сергей Тимофеевич с Константином и Щепкин с сыном Дмитрием расположились в коляске, Погодин со своим зятем Михаилом Ивановичем Мессингом — на дрожках. В таком порядке выехали на Смоленскую дорогу, потому что путь предстоял на Варшаву. На Поклонной горе вышли полюбоваться на Москву. Гоголь и Панов низко поклонились. Потом поехали к Перхушково, где находилась первая станция, и дорогою Гоголь повторил свое обещание, данное несколько раньше у Аксаковых, — в следующий свой приезд в Москву привезти готовый первый том «Мертвых душ». В Перхушкове Гоголь сварил жженку, на что был большой мастер; потом пообедали, выпили за здоровье отъезжающих и помолились. Наступила минута прощания. «Погодин был искренне расстроен, а Щепкин заливался слезами» [Воспоминания, с. 121]. О себе Сергей Тимофеевич не говорит, но можно представить, что и у него на душе было невесело. Далее отправился только тарантас с Гоголем и Пановым, а провожающие стояли до тех пор, пока вдали можно было что-то разглядеть. На шестой день… Дорога оказала на Гоголя свое действие: «Свежесть, бодрость взялась такая, какой я никогда не чувствовал» [XI, 313]. Ночью, закутавшись с головою в плащ, спокойно спал, а днем наслаждался видами. После хорошего обеда напевал краковяк, приплясывал тут же в тарантасе, читал на память стихи или пробовал учить Панова итальянскому языку. А Панов? Тот был вне себя от счастия от одной мысли, что он находится «так долго неразлучно с Великим человеком» (из его письма К. Аксакову [ЛН. Т. 58. С. 59]). На шестой день, 24 мая, приехали в Брест (выделено мной. – Н.А.) Наш комментарий Обращает на себя внимание конкретика даты. Юрий Манн был академично точен. Возможно, где-то в одном из писем Панова или каком-то другом письменном свидетельстве мог быть отражен день проезда Гоголя через Брест-Литовск. Сам факт проезда подтверждается маршрутом следования, вопрос лишь в дате. Смею предположить, что Николай Васильевич перед неблизкой дорогой в Варшаву мог и заночевать в нашем городе, выехав на следующий день, или хотя бы потрапезничать в одном из трактиров. Здесь уже вовсю обустраивались Кобринский и Волынский форштадты, близилось к завершению возведение фортеции, что можно видеть на картинах Залесского, датированных 1840 годом. Кстати, немногим позже Гоголя, в середине августа того же года, в Брест-Литовск приезжал Николай I, чтобы ознакомиться с ходом строительства крепости, и принял решение об открытии здесь военного учебного заведения — кадетского корпуса. Варшава и далее Далее, как пишет Манн, Гоголь и его попутчик через двое суток были в Варшаве, где прожили около недели. «Всё это время Гоголь был деятелен и подвижен; вместе с Пановым вдоль и поперек обошел весь город, объехал все окрестности, посетил и королевские Лазенки, и замок Радзивиллов, и дворец графа Потоцкого Бельведер с картинной галереей. Побывали в театре («актеры плохие, даже гадкие...» — жаловался Панов). Компаньоном Гоголя был оказавшийся в Варшаве его соученик по Нежинской гимназии высших наук Иван Симоновский. В Варшаве Панов продал за 270 злотых свой тарантас, на славу послуживший ему и Гоголю, и далее они отправились в дилижансе в Краков, куда прибыли через сутки. Потом дорога пролегла через Моравию, Богемию... 15 июня были в Подгурце, 17 июня — в Брюнне (Брно) и затем по железной дороге приехали в Вену, в город, в котором Гоголь уже прожил около месяца осенью 1839 года, направляясь из Италии в Россию. На этот раз Гоголь намеревался пробыть в Вене примерно столько же…» Об улице Гоголя в Бресте По имеющимся сведениям, нынешняя улица Гоголя существовала с середниы XIX века под названием Средняя, поскольку ровно посередине разделяла город. Была ли она уже тогда, летом 1840-го, или только застраивалась — предстоит выяснять. А когда она стала носить имя Гоголя? На одном из сайтов указывается дата — 1919 год. Но в Памятных книжках Гродненской губернии, начиная с 1904 года, обозначена в Брест-Литовске улица Гоголя. В более ранних Памятных книжках такое наименование не обнаруживается. Возможно, оно появилось в топонимике Бреста после того, как город большей частью сгорел в пожаре 1902 года и начал заново отстраиваться. Известно также, что по решению местной рады на Думской площади Брест-Литовска в те начальные годы века открыли библиотеку имени Гоголя. В межвоенные годы память о Гоголе сохраняла Русская гимназия в Бресте-над-Бугом, где проводили дни его памяти. А улица Гоголя при Польше носила имя Тадеуша Костюшко. Прежнее название ей возвращено в 1944 году. О памятнике Гоголю в Бресте Его построили в 1962 году к 110-летию со дня кончины писателя на улице его имени. Автор памятника — скульптор Алексей Егорович Шмаков, ученик Бембеля, сейчас живет в Евпатории и приближается к своему 90-летию, оставаясь в творческой форме. Памятник Гоголю в Бресте был одной из его дебютных монументальных работ. Видимо, культура и интуиция подсказали Шмакову направление взгляда Гоголя на скульптуре — в небесные сферы. Этим брестский памятник уникален и отличается от всех прочих, на которых Гоголь смотрит или вниз в бездну отчаяния — как на Никитском бульваре в Москве, — или прямо вперед в некую даль. На мой взгляд, в брестском памятнике удивительно проявился христианский смысл личности классика. Кстати, скульптор Шмаков в последовавшие после Бреста годы стал всемирно известным мастером, работавшим в Испании, Италии, Эквадоре, где сейчас стоят его памятники. Николай АЛЕКСАНДРОВ 0 Поделиться